Криптоистория.

Жалко, что раньше пропустил, только сегодня случайно набрел :)))

*******

Охота на пиранью (посвящается Бушкову, Еськову, Толкину и всем-всем-всем…)

Лирическое отступление.

Хоббитон
Последним номером Гэндальф просто доконал собравшихся. Над лугом пронесся огненный дракон, перекувырнулся в воздухе и с грохотом взорвался над Уводьем. С тех пор в Уводье тридцать лет не росла трава, а уводьинцев стали именовать Хватами – то ли за четыре руки, то ли за семь пальцев на каждой…

Древлепуща
«Расскажи нам о Сером Лохе, - неожиданно для себя попросил Фродо. – Что он такое?» «Ну что ж, - неспешно начал Бомбадил. – Вы, хоббиты, говорите – Серый Лох, эльфы зовут его Митрандир…»

Бруинен
Огромные пенные валы вскипели по течению Гремячей, сбивая Кольценосцев с коней, волоча их по острым камням. «Хрен вам, а не колечко», - буркнул Элронд, отпуская ручку сливного бачка.

Дольн
«Пусть теперь разбегаются враги Гондора!» - сказал Боромир и затрубил прямо в ухо Гэндальфу. Эльфы разбежались по углам, а Элронд вырвал у гондорца рог и с наслаждением растоптал, приговаривая: «Нескоро теперь тебе придется трубить в него…»

Врата Мории
«Как же ненавистна мне эта проклятая лужа!» – в сердцах воскликнул Боромир, схватил валун и запустил его на середину озера. По воде пошли круги, и кверху брюхом всплыл Озерный Страж…

Зеркальное
«Глубоки воды Келед-Зарам, - бубнил гном, - холодны ключи Кибель-Налы…» Рядом на мелководье плескались прочие Хранители, радостно крича: «Гимли, айда к нам! Вода отличная!»

Лориен
«А чего хочешь ты, Гимли, сын Глоина?» – ласково спросила Галадриэль. «Прядь твоих волос! – прорычал гном, выхватывая топор. – Я украшу ею свой вигвам!»

Минас-Тирит
Дорога была забита людьми: пешие, конные, легкие повозки, запряженные быками телеги… Город стремительно пустел. С грохотом отворилось окно в Белой Башне, и раздался вопль Денетора: «Какая тотальная эвакуация, залягай вас мумак?! Пиппин, чтоб ты сдох! Что ты понарассказывал Стражам Цитадели?!»

Мертвецкие топи
«М-м… Ничего, умеешь готовить, - одобрил Горлума Сэм, опустошив котелок. – Это где же ты мясо на болотах раздобыл, хотел бы я знать?» «Змеи есть, черви, гады всякие, много… - рассеянно отозвался Горлум. – Все мертвые, все подпорченные…»

Огненная Пещера
Сэм увидел странное и страшное зрелище. Из пустоты, освещаемой сполохами, раздавался плачущий голос Фродо: «Кусай, сволочь, кусай! Ну жри же! Ну Горлум, миленький, откуси да прыгни, чтобы все по квэнте было!» «Ш-шлавный хож-жяин, - шипел Горлум, пятясь задом от расселины. – А кто мне вчера вше жубы повыбивал? Шам теперь кушай да прыгай… прелеш-шть моя…»

-------------------------------

Мертвецкие топи. Июль, 16-ое, два часа пополудни.

…Тощие бока Горлума судорожно вздымались и опадали: годы брали свое. Его жилистое тело сплошь покрывали буро-зеленые грязевые полосы – наспех сделанный камуфляж. На шее болтался длинный нож в ножнах (представив себя со стороны, Горлум невесело усмехнулся: «Берен, мля…»). С того места, где он лежал, спрятавшись за выступом на краю утеса, была прекрасно видна выходящая из леса редкая цепочка: два… четыре… шесть, семь…
- Вос-семь, - просвистел боевой пловец. – Вос-семь, моя прелес-сть.
И, помогая себе руками, стал как можно незаметнее съезжать на заду с наблюдательного валуна.
Охотников было восемь. Пятеро держали наперевес мощные охотничьи арбалеты, оружие, прошивающее насквозь доспешного гоблина с трехсот шагов, но совершенно бесполезное в ближнем бою; трое были вооружены легкими, но скорострельными луками – стало быть, охрана. Ветер доносил далекий пока еще вой варгов. Загонщики – в том, что это именно загонщики, Горлум ни минуты не сомневался – уверенно теснили «дичь», отжимая ее к краю Мертвецких Топей. Точнее, это они думали, что уверенно теснят и отжимают. И вообще, идиоты они все – загонять в болото боевого пловца, которому болото – дом родной… А там, в кустах, уж не девятый ли? Девять – роковое число Средиземья… И точно, если присмотреться, отчетливо был виден засадный – поджарая задница над прикладом арбалета. Горлуму даже показалось, что он уловил мгновенный отблеск мутного солнышка на черном перстне.
Он вынул из чехла нож, попробовал лезвие пальцем, и стал, пригибаясь, обходить засаду посолонь, чтобы свет слепил охотникам глаза.

Детство первого в Средиземье боевого пловца было безрадостным. Большая хоббичья семья жила бедно, перебиваясь кое-как рыбой, да время от времени мясом, когда выше по течению Андуина случалось очередное побоище. Заправляла всем суровая и властная бабка, которую Смеагорл как-то назвал Бауглиршей, за что был порот и лишен сладкого. Внучек, младшенький и умненький, боролся с произволом как мог: то веревку перед любимой бабушкой натянет, то обмылок заложит в суп. Но суп съели всем семейством, и после даже Темному Властелину Горлум ни словом не обмолвился про последствия; а за веревку старшие братья жестоко отпинали Смеагорла и единственную его игрушку – деревянный кораблик – прибили к потолку. Тогда-то, сто восьмой раз подпрыгнув за корабликом, юный хоббит твердо решил стать сильным и здоровым. Он начал тайком от старших бегать по утрам, обливаться холодной водой и разучивать приемы эльфийских единоборств. Вскоре он уже мог переплыть Андуин туда и обратно. Все чаще выплывал он на середину Великой Реки на своем любимом бревне и подолгу плавал там, задумываясь о смысле жизни.
Дни летели за днями, прошли годы, и Смеагорл превратился в прекрасно сложенного молодого хоббита, изнывающего от тоски по несбыточному. Как-то теплым летним днем он вместе с братом Деагорлом удил рыбу на берегу Андуина. Рыба в последние дни клевала плохо. Гораздо чаще попадались мертвяки, коих на дне лодки лежало уже три штуки. Глядя на них, Горлум с тоской представлял себе тяжелую вечернюю работу – чистить распухшие, синие тела от несъедобного железа, в избытке налипшего на них. Тесная, темная нора, тусклый свет от трещащей лучины, окрики злобной бабки-Бауглирши, косые взгляды братьев, вечно пьяный отец, беспрестанно дымящий своей трубкой… и лишь когда все уснут, можно будет укрыться с головой одеялом и при свете фонарика раскрыть зачитанный до дыр «Сильмариллион»… Горлум вздохнул. Нет, не такой представлял он себе настоящую жизнь. Совсем не такой.
Вдруг поплавок на леске брата вздрогнул и косо ушел вглубь. Леска натянулась, сгибая удилище в дугу.
- Ю маза фака, - буркнул Деагорл, имея в виду, что все плохо, древние заветы не соблюдаются и мир клонится к упадку. Эти слова на Высоком Наречии хоббиты часто слышали от Эльфов, отплывающих на Запад. В устах невежественного Деагорла прекрасная эльфийская речь прозвучала грубым ругательством. – Опять топляк. Чья очередь нырять?
- Тебе попался – тебе и нырять, - отозвался Смеагорл.
Деагорл почесал в затылке, посмотрел на небо, в котором неслись на Запад низкие облака.
- Вот этого достанем, - сказал он. – И домой.
Он зажал нос и бултыхнулся в мутные воды Андуина, несущего к Морю драную обувь, пустые бутылки, дохлых птиц и прочую дрянь.
«Великие Валар, что за жизнь, - уныло думал Смеагорл, сплевывая за борт и созерцая расходящиеся круги. – Как трава растем. А ведь кто-то же воюет с Сауроном… плавает в Аман… строит великие крепости… и никогда не жрет топляков, а ест свежую, сладкую рыбку трижды в день. Хоть бы артефакт какой найти, что ли…»
Вслух же он произнес:
- Жизнь наша подобна пузырям на воде.
- Жизнь есть боль, смерть – избавление от боли, - прохрипел один из топляков, помавая
синими конечностями. – Лишь пепел и черные маки… но если насушить соломки…
- Молчи, пища, - тоскливо сказал Смеагорл, ударяя андета веслом. – Грустно мне, одинокому. Горлум, горлум, прелесть моя…
Последний плевок пришелся аккурат на макушку вынырнувшего Деагорла. Братец возмущенно заорал и выставил наверх руку с кольцом. Одного взгляда хватило Смеагорлу на то, на что Гэндальфу впоследствии потребовалось полсотни лет – он понял, что видит Кольцо Всевластья.
Артефакт нашелся. Жизнь обретала смысл.
«Но он же мой брат…»
- Цель оправдывает средства, - пробормотал Смеагорл, покрепче перехватывая весло. – Нечего было прибивать мои игрушки к потолку… прелес-сть моя…

- …Вот так мы его и уговорили – вальком по темечку, - шептал боевой пловец, осторожно выглядывая из-за кустов. – Добрым словом и дубиной добьешься большего, чем просто добрым словом, горлум, горлум…
Теперь, кроме ножа на шее, через плечо у него был перекинут лук с колчаном стрел. Охотники брели цепью, не торопясь, настороженно поводя по сторонам взведенными арбалетами. Их еще оставалось шестеро.

Что было после? Крохотное озерцо в подгорном чертоге. Частые вылазки за орками, чье жилистое мясо отдавало псиной. Изнуряющие, по несколько часов в день, занятия плаванием, бегом, рукопашным боем, скалолазаньем. Многочасовые медитации на островке посреди озера. Он готовил себя к высшей цели.
Его обокрали.
- Вор, вор, мерз-ский вор Бэггинс-с! – шипел боевой пловец, неуклонно продвигаясь вперед – в Мордор, разумеется, ибо честный борец за высокие идеалы не допускал и мысли о том, чтобы вором оказался самый обычный шустрый хоббит. Козни Врага!
Конечно, козни Врага!
Какой-нибудь нидинг, загримированный под хоббита. Трусы, они не справились бы с ним в честном бою – подослали шпиона, вот как… Ярость умножала силы Смеагорла, его боевой клич: «Сокровище!» наводил ужас на орков в радиусе пяти лиг. По Сумеречью прошел слух, что Хищник вернулся.
…В той крепости он положил треть гарнизона, прежде чем орки забили тревогу, и еще треть – прежде, чем они поняли, от чего умирают. Но потом один из оставшихся незаметно возник сзади…

…Очередная кочка оказалась слишком податливой. Загонщик оступился, подняв фонтан грязи, прошипел злобное заклинание и от души наподдал предательскую кочку кованым сапогом. Затем охота двинулась дальше. Охота?.. Их уже оставалось четверо.
Скользкая кочка за спинами охотников открыла два мерцающих глаза и осторожно ощупала шишки длинными пальцами.
- Как ты меня достал, паразит, - пожаловался Горлум, беря прицел.

- Кольцо Всевластья? Помилуйте, любезнейший, - горько улыбнулся Темный Властелин, вертя в длинных чутких пальцах кубок из цельного куска мориона. – Так оно хранилось у вас? Подумать только. Воистину, неисповедимы пути Великой Музыки… Значит, говорите, Бильбо Бэггинс, полурослик из Шира? Нет, этот не из моих. А жаль, право – удивительно ловок стервец…
Горлум, рассеянно дожевывая кусок лососины, разглядывал Саурона. В юношеские годы будущий боевой пловец чрезвычайно интересовался анатомией Черного Властелина – ведь, как записано в Хрониках Верных, после падения Нуменора облик Врага стал невыносимо ужасен; но вот в чем состоял ужас? Достоверно было известно, что у Саурона есть глаз – точнее, Око непременно багрового цвета, определенно есть пальцы в количестве девяти, ибо Девять – роковое число Средиземья, и должны же на что-то надеваться Кольца Власти? Ну, и надо полагать, есть то, чем сидят на Черном Престоле. Долгое время Горлум по недомыслию считал, что это и есть наводящий ужас облик Темного Властелина.
Черная задница с красным глазом посередине и девятью пальцами веером.
«И лишь самые отважные и сильные духом могли без содроганья выносить его ужасный облик…»
Надо же, каких только глупостей не придумают от усердия. Человек как Человек… хотя зануда редкостная. Эстета из себя корчит. Сердце у него, понимаешь, в ладонях, звезды у него поют… маки у него черные…
- А что будет, если из черных маков насушить соломки? – ни с того ни с сего вдруг спросил он.
Саурон вздрогнул и настороженно покосился на пленника.
- Это кто вам сказал?
- Один мертвец. Так сказать, случайный знакомый. Давно.
- Не берите в голову. Мертвецы – народ несознательный, несут всякий вздор. Угощайтесь, прошу, - Саурон по-простецки подвинул к боевому пловцу хрустальный кубок, полный абсолютно черной, дурно пахнущей жидкости, и ломоть черного хлеба с горсткой черной же икры. – Фирменный гешефт.
Икру Горлум с удовольствием съел, хлеб пожевал с постным видом, а кубок осторожно обнюхал, спросив с подозрением:
- Чем травимся?
- Настойка чернобыльника, сиречь серебристой полыни, - с готовностью ответствовал Саурон, непроизвольно сглатывая слюну. – «Слеза Ниэнны» называется.
- Благодарствую, - брезгливо сказал Горлум, отодвигая кубок. – Успеем еще прослезиться.

…Двое прижались спина к спине на крохотном островке среди Мертвецких Топей – арбалеты наготове, масляный блеск черных назгульских перстней, но в пустых глазницах черепов плещется отчаяние. Один еле заметно кивнул другому, и тот, пригнувшись, достал из-под плаща «драконью перчатку», вставил магазин на четыреста магических кристаллов. Топи вокруг оставались все также пустынны – ни малейшего движения, ни ветерка.
Где-то в глубине стылого киселя родился утробный вой и перерос в пронзительный, леденящий душу клич:
- Сокро-о-овище-е-е!
Двое оставшихся сильно вздрогнули. Тот, что был с перчаткой, едва не выронил ее.
- Знаешь, - свистящим шепотом пожаловался он, - кажется, я намочил штаны.

- Так что со мной будет?
Саурон выдержал эффектную паузу.
- Я вас отпущу, - сказал он.
- Не верю, - сказал Горлум.
- Не верите? И правильно делаете. Впрочем, я вас действительно отпущу… на какое-то время. У вас будет хорошая компания: гном с Рудного Кряжа, две молодые эльфийки, бардинг… или беоринг, не помню точно, словом, Человек, и один сильно провинившийся Урук-Хай. Условия? Вас высадят с летучего ящера на равнине Горгорат, близ Мертвецких Топей. Оттуда до Итилиена – седмица пешего пути, разумеется, если знать тропы. У вас один час форы. Затем по вашему следу пойдут охотники. Если сумеете уйти – останетесь жить.
- Развлекаетесь, прелесть моя? – буркнул Горлум.
- Возможно. Не могу же я просто взять и отпустить вас. Во-первых, вы мой идейный противник. Во-вторых, знаете про Кольцо. А так – у вас сохраняется шанс, хотя и небольшой. Персонально вам я даже дам лук с одной стрелой. В знак уважения к хоббиту, уложившему голыми руками сотню моих урук-хаев. Ну как?
- А если я прикончу ваших охотничков?
Саурон захохотал. Смеялся он хорошо, от души, далеко запрокидывая голову.
- Тогда, - сказал он, отсмеявшись, - я крепко надеру им задницы, когда они воплотятся по новой.

…Горлум открутил голову последнему охотнику, повертел в пальцах тонкую черную корону и закинул подальше в болото. Разложил на траве трофейное имущество: два арбалета, три лука, три колчана с запасом стрел, четыре ножа и «драконья перчатка» с тремя рожками магических кристаллов к ней. Закончив дело, он присел рядышком и взглянул на небо, по которому неслись на Запад низкие облака.
- Горлум, горлум, - задумчиво пробормотал боевой пловец. – Теперь в Шир, в гос-сти к мерз-скому Бэггинс-су, прелес-сть моя…
Тут на него обрушился убойный выхлоп кирзы, чеснока и перегара, и мир погас.
- Прелесть моя! – хохотнул Арагорн, складывая бесчувственного Горлума вчетверо, чтобы поудобнее запихать в вещмешок. – От короля Арагорна еще никто не уходил!..

Смотрел в сторону, не смея поднять глаза, Дух Востока, и Воитель Этуру-Кханда в отчаянье закрыл лицо руками; Защитник, Дух Юга, закаменел лицом, и юный Элвер тщетно силился скрыть набегающие слезы; и качал головой Шестой, словно борясь с подступавшим сомнением, еле заметно светилась улыбка на бледном лице Еретика, и Воин Совы хмуро ковырялся в зубах двуручным мечом с Заклятием Ночи на клинке. Король Назгулов, Ангмарский Чародей, выступил вперед.
- Где твоя корона, Аргор? – негромко вопросил Темный Владыка. Его пальцы, длинные сильные пальцы воителя и Творца, задумчиво ласкали загривок сказочного мудрого существа по имени Элдхэнн, Ледяной Дракон, тройным кольцом обвившего черный трон. – Что случилось с ней?
- Вина на мне, Повелитель, - глухо молвил Ангмарец, опуская глаза. – Мы убили всех, кроме… кроме этого маленького зеленого демона. Ему удалось уйти, развоплотив Девятерых, а мою корону он швырнул в трясину. Казни меня, Повелитель. Я виновен.
- Он ушел? – глаза Саурона опасно сверкнули, а голос сделался бархатистым; точеные пальцы сжались на шипастом гребне, и дракон недоуменно взглянул на хозяина. – Воистину, недобрые вести принесли вы нынче. Горлум знает все о Едином. Попадись он в руки Верных… даже мне не хочется думать об этом. Как вы могли?..
Под высокими черными сводами повисло молчание – неловкое и виноватое.
- Что ж, - нарушил тишину правитель Мордора, - быть по сему… Но вас – Восемь. Я не вижу еще одного. Где Моро, Прорицатель? Возможно, он один еще идет по следу этого странного беглеца?
- Предвидел он твой гнев, о Владыка, - начал Ангмарец, и голос его едва шелестел от скрытого стыда, - и предвидел гибель свою в Мертвецких Топях, и недостало ему мужества явиться на твой суд. Потому отправился Прорицатель в Сумеречье, и миссионерствовал перед тамошними Эльфами, и мученическую казнь во искупление принял из рук их. Всадник Белого Тигра нижайше просит дать ему больничный для очередного воплощения…

- …Исполнено, Гэндальф. Принимай товар.
Арагорн ухмыльнулся – скупо, жестко, одними губами, как и подобает рейнджеру - и стряхнул с плеча на паркет вонючий мокрый мешок. Звук был такой, будто уронили вязанку дров.
- Ох и доберусь же я до тебя, - мрачно пообещал мешок Арагорну. – И тогда прощайся с яйцами.
Маг вопросительно поднял бровь. Арагорн ухмыльнулся шире и встал по стойке «вольно», заложив руки за спину.
- Болтать изволят, - добродушно пояснил он. – Ужасно болтливый клиент. Гэндальф Серый, восседающий в одиночестве за заваленным бумагами длинным столом, хмыкнул с сомнением, но ничего не сказал. Повинуясь его небрежному жесту, двое молчаливых синдар с пустыми глазами и текучей пластикой профессиональных убийц подхватили болтливый мешок и потащили по лестнице вниз, в мрачные ривенделлские казематы.
Маг потянулся с хрустом, вылез из-за стола и принялся расхаживать по комнате, изображая на лице усиленную работу мысли. Арагорн, не двигаясь с места, водил за ним равнодушным взглядом.
- Это ты молодец, что поймал его, - сказал наконец Гэндальф. – Его недооценивать нельзя, поганец дорогого стоит. Удача большая, что ты его взял.
Следопыт независимо дернул плечом – видали, мол, и не такое. Маг подошел к столу, достал из-под бумаг плоскую флягу с мирувором, мощно потянул прямо из горлышка и захрустел луковицей. Глаза его увлажнились.
- Сплетню последнюю хочешь? – сказал он с набитым ртом. – Смех, да и только. На днях в Сумеречье поймали чудака одного, сперва вроде как за хулиганство. В три часа ночи под самым штабным флэтом кто-то как заорет, заблажит: «Эле, синдар! Мелькор любит вас! Проснитесь и прозрейте, ибо только во Тьме узрите вы сияние звезд!» Трандуил, сердешный, как был в исподнем, так и сиганул с флэта в самое болото, а сынок его, Леголас, животом скорбен сделался. Ну, туда-сюда, охрана на ушах, глядь – стоит орясина непотребная, морда в прыщах, сам в черном балахоне и перстень вроде бы назгульский блестит при луне. Трандуил его спрашивает: «Ты чего орешь, сын греха?» Он в ответ: «Прислушайся… звезды поют!» Трандуил ему: «Да ты кто будешь, детинушка, и отчего одет столь несусветно?» А тот возьми и ответь… Эльфы и так злющие были – поди, полови пару недель Горлума по болотам! – хотели было гостю в бубен настучать и отпустить с миром, а как узнали, что он есть Моро-Провидец, Седьмой Назгул…
Гэндальф хихикнул.
- Вздернули болезного, и всего делов.

- ЧТО?! – взревел Саурон, и вопль его был страшен. Он снес шпили со всех Девяти Башен Барад-Дура и повышибал стекла в отдаленном Минас-Моргуле, а Элдхэнн, чей хвост припечатали кованым сапогом, с дурным мявом вылетел в восточную бойницу. – Всадник Черного Козла!!! Какой ему, андету, больничный, мать его разъети через семь гробов в мертвый глаз!!! Я его, труполюба, воплощу – плевательницей в солдатском сортире!!! Восемь пар коленных чашечек слитно грянули о гранитные плиты.
- Дозволь искупить, о Владыка!..
- Вон!!! Кольцо в Шире!!! Ищите Бильбо Бэггинса!!! Явитесь без Кольца – можете сразу воплощаться в коврики для ног!!!
Когда за последним из Назгулов захлопнулись массивные резные створки, Саурон поднялся с черного трона, походил, успокаиваясь и ритмично дыша, по тронной зале и остановился у бойницы высоко над бастионами и стенами Барад-Дура.
- Больничный ему… я ему покажу больничный… - бормотал он, запуская руку в окошко и вытягивая за шкирку испуганно съежившегося дракона. – Арта ждет героев, а Великая Тьма рожает дураков… Иди сюда, малыш. Напугался, да? Не бойся, иди ко мне… Послал же Мрак сотрудничков…

© Глумов ака Капрал Шноббс